9 апреля 1989 года  национальное движение получило мощный импульс и вышло на такой уровень, чтов результате Грузия обрела суверенитет. Анзор Майсурадзе, возглавлявший в то время внешнюю разведку КГБ Грузии, вместе со своими сотрудниками был свидетелем и непосредственным участником тех событий. Он неоднократно рассказывал о том, что происходило  9 апреля, и сегодня я попросил его уточнить один момент той трагической апрельской ночи.

- За час до разгона митинга сотрудников вашего ведомства сняли с дежурства и отправили по домам. На месте осталась милиция, и то, что жертв не было больше, принято считать ее заслугой. Чем объясняется такой различный подход к силовым структурам?

- Причин много. В первую очередь тем, что милиция была призвана следить за порядком на проспекте Руставели. Мы не имели непосредственного отношения к митингу, наши ребята находились на своих рабочих местах. Перед Домом Правительства дежурили и исполняли свои обязанности сотрудники внешнего наблюдения.

- Это значит,  что у милиции и госбезопасности были совершенно различные задачи?

- Именно. Второе, и главное, то, что сотрудников безопасности удалили с дежурства, потому что ожидалось обострение ситуации.

- Что вы имеете в виду?

- Мы были вооружены, никто не мог гарантировать, что во время разгона армией митингующих, мы не применили бы оружия для защиты людей. Поэтому они схитрили и распустили нас по домам.

Анализируя события той ночи, нам остается сделать только такой вывод, но тогда нам и в голову не могло прийти, что так могло случиться... Мы не спали двое суток, и в 3 часа ночи нам приказали расходиться по домам. А в 6 часов утра нас разбудили и сказали, что на Руставели произошла трагедия.

Как я сказал уже, служба внешнего наблюдения тогда осталась на месте, и кадры,отснятые ею, потом обошли весь мир.

- Значит, вас оттуда вывели?

_ Да, как я уже не раз заявлял, нам, сотрудникам грузинской госбезопасности не были чужды национальные идеи, и многие тогда могли встать на защиту митингующих. Применили бы оружие, и в результате жертв было бы намного больше с обеих сторон. Так я думаю сегодня.

- Это подтверждают явления, происходящие в настоящее время в Северной Африке и на Ближнем Востоке.

Второй момент, на который хочу обратить ваше внимание, - когда президент Звиад Гамсахурдия обвинил часть грузинской интеллигенции в том, что они являются агентами Кремля, он ­ждал от вас подтверждения. Почему ему понадобилось дискредитировать часть общества?

- Потому что все они были в оппозиции, критиковали его в прессе и на митингах – и все они были так или иначе известными людьми в Грузии, особенно активно выступали против Звиада представители интеллигенции.

- Уточним: против него или против суверенного грузинского правительства?

-В оппозиции были те, кто не хотел находиться в правительстве, кто не хотел подчиняться ему. Эти тридцать человек, чью принадлежность к агентуре Кремля Звиад Гамсахурдия просил меня подтвердить, были писатели, ученые­, деятели культуры, которые критиковали его внешнюю и внутреннюю политику. Я знал, что они не были «агентами Кремля и КГБ», и не знаю, откуда у президента была такая информация.

- При этом обе стороны мечтали построить суверенное, независимое, демократическое государство.

- Безусловно... В шестидесятых годах прошлого века я восемь с половиной лет работал в небольшой стране Иордании и своими глазами видел, что значит независимость – Иордания была членом ООН, имела дипломатические отношения со многими странами, диппредставительства многих стран функционаровали в Аммане... Я тогда часто думал, неужели когда-то и у нас тоже будет так? Нет такого человека, который не желал бы суверенитета.

Тогда все с огромной радостью встретили весть об обретении нашей страной независимости. Все мы желали быть сами себе хозяевами.

- Помню, как вы однажды рассказывали, что вам позвонил один из заместителей союзного председателя КГБ и спрашивал: «Зачем вы ломитесь в открытую дверь, зачем устраиваете митинги, почему шумите? Успокойтесь, все будет так, как вы хотите. Получите вы свою независимость и суверенитет».

- Если у нас была такая перспектива, зачем нужно было такое смертоубийство?

- Во-первых, в Грузии не оказалось такой силы, которая была бы способна убедить людей, что у нас есть реальная перспектива получить суверенитет. Авторитет тогдашнего правительства был крайне низким, поэтому им никто не поверил бы.  Во-вторых, не исключаю, что из-за царящих в Кремле хаоса и раздвоенности, в Грузию поступали противоречивые указания из центра.

Возбужденная масса народа не утихомирилась потому, что организоторы митинга не захотели пропустить своего звездного часа.

- Приказ о разгоне митинга – результат непоследовательной политики?

- Решение это, безусловно, было неверным. Особенно, применение саперных лопаток, паралитического газа – т.н. «гречихи»... Это было большим преступлением.

- Приказ поступил от верховного руководства?

- Решение исходило непосредственно от Михаила Горбачева.

- Так где же логика: если нам пообещали дать суверенитет, то зачем надо было разгонять митинг, который только этого и требовал?

- Мне кажется, этот конкретный факт отразил раздвоенность «перестройки» с ее попыткой совмещения несовместимого и половинчатостью идей.

- После объявления независимости началась братоубийственная гражданская война. И в ней виновато политбюро?

- Причина братоубийства – наша глупость и амбиции. Грузия была очень политизирована. Даже в семьях было разделение на звиадистов и антизвиадистов. Много необразованных и некомпетентных лиц оказались на руководящих государственных  постах. Ошибкой государственного управления было полное отстранение от дел 410 членов компартии. Ведь за ними стояли члены их семей! В результате, до двух миллионов человек оставили без перспективы, чем восстановили против себя пол-Грузии. Одним мановением руки убрали профессионалов, знатоков своего дела, высокопоставленных чиновников из экономической сферы. Развалили предприятия, колхозы, страна оказалась в состоянии, как после вражеского набега.

-Выходит, что сразу после принятия суверенитета мы начали его разрушать?

- Выходит, что так... Я просил президента и беседовал с ним, чтобы он не делал этого.

- Он согласился с вами?

- Да, согласился, сказал, что я прав. В тот день он выступил на двухчасовом информационном митинге и сказал, что мы должны использовать коммунистов в деле управления страной. А вечером ситуация кардинально изменилась – он заявил, что всех переловит. ­

- Значит, были такие силы, которые имели большее влияние на президента?

- Конечно - его окружение, обиженные на коммунистов люди. Но были же аналогичные люди в Прибалтике? Были. Но никто там «охоты на ведьм» не устраивал. Наоборот, бывшего первого секретаря ЦК президентом поставили. У нас всех под одну черту подвели, что было ошибочно. Я так  считаю.

- Вы не думаете, что первопричина всего проблема кадров? У Гамсахурдия _ коммунисты, у Саакашвили _ возрастной ценз, у Шеварднадзе - Саакашвили?

- Считаю, что все вправе принимать участие в восстановлении страны, и это право равносильно правам всех видов, и ограничивать его такое же преступление, как и любое правонарушение.

В результате мы получили разваленную страну, и до сих пор ходим с протянутой рукой.

Что это за независимость, если мы всячески зависимы от других – и экономически, и политически?! Представьте на минуту, если не было финансовых инъекций, что с нами было бы!

Не нужна странам, которые на нас влияние оказывают, наша независимость, не нужна – и все!