Сергей ГОРОДНИКОВ
Всякая буржуазная революция всегда и везде, сама не желая того, разрушает не только прежнее государство, но и единый государственный рынок товаропроизводителей.
На волне декларации прав человека, лозунгов свободы, Равенства, Братства, происходит деградация государственной машины, а с ней и всего порядка, ибо общественного порядка как такового нет. Государство, как таковое, гибнет и отмирает. Оголтелая чистка бюрократии от кадров старого режима порождает вакуум власти, который заполняется всяким истеричным сбродом. Государственная политика заменяется политиканствующей грызней самих разных группировок с абстрактными целями и бестолковыми идеалами, свидетельствующими лишь о низком интеллектуальном уровне тех, кто с ними носится. Реальной базы власти по сути нет, ибо экономика разваливается вместе з разрушением государственного рынка и порядка. Разделение власти в представительных органах на исполнительную и законодательную весьма условно из-за отсутствия опять-таки базы власти. Представительный орган в это время напоминает базар, на котором идет бессмысленная и беспощадная грызня всех со всеми, и, в основном, процветают мелочные интриги больших амбиций политических ничтожеств.
Реальная же власть зарождается на бесконтрольном рынке. Хаос и ничем не сдерживаемый бандитизм, проституция, коррупция чиновников и бюрократов порождают атмосферу нестабильности, питательную почву безудержной спекуляции и практически ненаказуемого воровства государственной собственности. В такой атмосфере торгово-спекулятивный капитал растет как на дрожжах, жирует, и ему никакая власть не нужна. Он готов давать любые взятки, чтобы устранить ее, сделать пассивной созерцательницей, а то и помощницей. Вовлечение бюрократии, чиновничества всех уровней, части депутатов
представительных органов в торгово-спекулятивные и воровские операции принимает размах и характер стихийного бедствия, остановить которое не может никто и ничто.
Так зарождается эта власть безвластия, которой не нужны ни государство, ни армия, ни общество, ни наука, ни культура, ей нужен только покорный потребитель. Очевидно, что подавляющее большинство этих "фирмачей", "коммерсантов" и "финансистов", "биржевиков" и власть захвативших радетелей буржуазных свобод, в здоровом обществе иначе не называют как просто сволочью. В большинстве своем эти люди без морали и принципов, без идеалов и общественных идей, асоциальные по всем меркам, деятели и дельцы космополитического склада мировозрения, без культуры и национальной принадлежности. Но именно в их среде вызревает инстинкт коммерческого интереса, объединяющий их партийнообразные группировки со все более осознаваемыми требованиями к власти. Этот интерес и начинает зарождать подлинную власть и зачатки буржуазного государства.
Интерес этот политически неопытен, а потому нагл и требователен до безрассудства. Он начинает душить и убирать с пути всех противников. Инстинкт подсказывает ему, что самый опасный враг - промышленная буржуазия, и пока она слаба и бессильна, он стремится разрушить ее самостоятельное производство вплоть до разрушения оборонного, военного производства, прибрать ее к рукам, подчинить своим задачам и целям. Из этого вытекает его оголтелая компания с требованием ее структурной перестройки. И добивается такой перестройки!
Ради утверждения своего господства, когда он еще грабит только собственный народ, внутренний рынок, он готов вообще разрушить производство, как таковое, искренне готов превратить страну в сырьевой придаток других, более эффективных экономических, промышленных государств, структур. Не потому что он выполняет чье-то внешнее злонамереннное задание, а только потому, что это обеспечивает ему максимальный объем торгово-спекулятивных операций!
На этом этапе он захватывает либо устанавливает финансовый контроль над средствами массовой информации и отупляет дух страны навязыванием ей второсортных стереотипов обществ буржуазного потребления, так как это позволяет покупать "там" дешевый и даже бросовый ширпотреб, а продавать его "здесь" втридорога. Порнография нужна ему для тех же целей. На этом этапе он грабит собственную страну безудержно и беспощадно.
Но вот эта сволочь награбила, наворовала, разватила народ, отобрала у него, что смогла. Начинается люмпенизация молодежи, так как заниматься производством становится невыгодно и непристижно. Бандитизм и социальное разложение набирают угрожающий коммерческому интересу размах. Покупательная способность населения неуклонно падает, а транспортная структура, структура добычи сырья выказывают признаки изношенности, тревожные признаки гигантского обвала, на горизонте маячит социальный взрыв с его воплем: "Грабь награбленное!".
Для защиты хищнически приобретенного капитала коммерческий интерес осознает необходимость усиления исполнительной власти и требует этого, выступая уже как вполне созревший к организованности класс. Он практически уже установил контроль за властью, ему нет противовеса, а потому власть уже не может вырваться из его объятий и реальная демократия ему больше не нужна. С одной стороны ему все же необходимы гарантии буржуазных свобод, чему служат парламент и конституция, но с другой стороны ему нужен послушный парламент и покорная конституция. Столкновение его исполнительной власти и более демократичной власти - представительной, законодательной становится неизбежным.
В этом столкновении уже побеждает не народ, побеждает сила. А сила безусловно на стороне торгово-спекулятивного, финансово-ростовщического капитала, у поставленной им и служащей ему верными псами бюрократии. Протаскивается новая конституция, которая делает исполнительную власть фактически бесконтрольной, тогда как власть представительную - контролируемой, во всяком случае, не играющей важной политической роли. Народ действительно уходит в отставку с политической сцены.
Устанавливается подлинная диктатура коммерческого интереса как пик единения правительственной бюрократии и торгово-спекулятивного, бандитски-воровского капитала.
Однако медовый месяц их единения кончается и наступают суровые будни управления захваченной страной, когда больше не надо прятаться, а можно выступать с чисто буржуазным лицом, но... и с буржуазной ответственностью.
Между бюрократией и коммерческим капиталом начинают накапливаться сначала взаимные недовольства, затем ворчливое раздражение, после грызня и склоки, через пару лет приводящие к разводу. Оказывается, что управлять страной без принципов и морали, без патриотизма и идеалов, без чести и государственных идей, - бюрократия не в состоянии! Но признать этого она ни за что не желает, цепляясь за власть любой ценой, вплоть до подавления любого активного недовольства посредством полицейской и военной машины.
Это преступная власть, потому что она политически бездарна, бесталанна, часто элементарно неуемна. Вынужденная решать государственные проблемы для защиты буржуазного класса вообще, она все чаще приходит в столкновение с космополитизмом коммерческого интереса, наступает на его "завоевания". Ворча и огрызаясь, коммерческий интерес уступает и терпит власть (свою!) - надеясь, что в целом все же ему будет лучше.
Но улучшения не происходит. Наоборот. Инфляция раскручивается, промышленным предпринимательством заниматься дураков немало, народ нищает, его покупательная способность падает до критической для коммерции отметки, когда подступает мрачная тень банкротства, проблем с кредитами, всяких неплатежей, долгов и пр. Единственное, что может спасти коммерческий класс, как он сложился, - прорыв на рынки других, менее развитых стран, если не удается прорваться в более развитые. В более развитые страны можно идти лишь с конкурентоспособной национальной продукцией, а таковой нет и не предвидится. В менее развитых же странах имеется собственная торгово-спекулятивная среда, которую защищает собственная бюрократия, собственное государство. Значит, нужна армия, нужно самосознание державы, нужна талантливая и сильная армия, нужна решительная внешняя политика.
Бюрократия диктатуры коммерческого интереса понимает это, но и боится этого, потому что талантливая и организованная армия вряд ли будет столь покорна, как деморализованный народ, вряд ли будет терпеть мелочную опеку бездарной клики, которую в глубине душит презирает. Кроме того, у армии неизбежны слишком тесные отношения с промышленным классом, который должен поставлять ей качественное оружие. Эти проблемы становятся головной болью режима. Раскручивается политика балансирования, когда нет доверия ни к кому, везде видятся покушения на власть, и справа и слева, и спереди и сзади.
В конечном счете, растущая очевидность неспособности бюрократической клики управлять страной, решать ее самые простые проблемы становится очевидной для всех слоев, классов, самое главное, для класса буржуазии. Вопрос о смене режима переходит из плоскости желательности в плоскость неизбежной необходимости, становится лишь вопросом времени и обстоятельств.
В чем же принципиальное отличие режима промышленного интереса от коммерческого, почему диктатуре коммерческого капитала не удается найти или обозначить с ним точек соприкосновения, компромисса? Почему один из этих интересов вынужден подчинить другой?
Ответить на это возможно только через ответ на вопрос: что обеспечивает эффективность промышленного производства, его выживаемость в конкурентной международной борьбе? Порядок, порядок и еще раз порядок: на производстве, в транспортной системе, в обществе, в государстве, в семье, в международных отношениях. Бандитизм, терроризм или коррупция мешают такому порядку, значит неизбежно их подавление, даже истребление в случае необходимости. Разрушают порядок низкая культура, в первую очередь зависящая от уровня национальной культуры, национального самосознания, общественного сознания.
Значит, требуется политика повышения таковой культуры, борьба с инородными влияниями. Проституция, порнография, пьянство разлагают общественную дисциплину, культуру семейной жизни, что отражается на качестве производства, значит, с ними нечего цацкаться, их надо законодательно, через формирование общественного мнения, через полицейскую машину подавить. Алкоголизм и наркомафия влияют на производительность труда, культуру производства и ведут к деградации общественных ценностей, следовательно, они должны быть поставлены вне закона, неискоренимые их носители должны вырождаться и отмирать. И чем сложнее структура производства, чем более оно зависит от множества связей технологических цепочек, чем выше технологический уровень промышленной структуры, тем жестче должны быть требования к качеству человека и общества.
Дикое, культурно и нравственно отсталое общество просто не в состоянии развивать современное производство! Не в состоянии! Трагедия Чернобыля, множества других не столь шумных катастроф есть в первую голову трагедия нашей культурной, нравственной, моральной отсталости! В таком диком по качеству обществе, каким является наше, невозможно ни созидать высокотехнологическую, потенциально страшно разрушительную технику, невозможно без содрогания доверять ее широким слоям. Но такая проблема вставала перед всеми странами, в которых происходили буржуазные революции. И чем сложнее был уровень мирового производства, тем обостреннее вставали проблемы качества народа, личности, соответствия культуры нации требованиям промышленного производства, промышленного прогресса, требованиям конкурентоспособности.
В этом и заключается причина неизбежности установления диктатуры промышленного интереса как интереса государственного. Поэтому буржуазные преобразования в стране не могут быть завершенными и не приведут к выходу из тупика до тех пор, пока буржуазная революция не перерастет в революцию патриотическую.
Эта задача настоятельно сложная, насколько глубоко расшатывают мораль, нравственность, общественные идеалы, насколько отучают от привычки труда и созидания страны и народы режимы торгово-спекулятивного интереса через приведенные ими к власти беспринципные клики, что везде поднимался в аналогичной нашей исторической ситуации вопрос о национальном спасении.
Этот лозунг выдвигал промышленный интерес, и это не просто историческая фраза, это факт истории каждого государства из тех, какие мы сейчас называем промышленно развитыми. Известные нам из истории личности становились во главе режимов национального спасения, выполняя одну и ту же задачу: через перерастание буржуазной революции в революцию патриотическую подготовить собственно буржуазное общество к конкурентной борьбе национальной промышленности на мировых рынках. Без чего оказывалось невозможным сохранить государственную, политическую, и экономическую независимость, вырваться из отсталости, финансовой, политической зависимости от более развитых держав, спасти народ от деградации и демографической катастрофы, предпосылки к которой заключены в каждой собственной буржуазной революции на ее начальном этапе, этапе подавляющего влияния идеологического и практического космополитизма.
Очевидно, что такого порядка задачи способно решать лишь в высшей - по буржуазным меркам - степени централизованное государство. Такое государство имеет место быть только на базе чрезвычайно высокого влияния армии на политику, ибо армия по своей внутренней организации единственный институт государства, видение которым общественных и политических ценностей на данном этапе совпадает с видением таковых кругами промышленного интереса класса промышленной буржуазии.
Только теснейший союз армии и политики вообще способен спасти национальную промышленность от краха, миллионы трудящихся от безработицы и голода, общество от моральной и нравственной деградации, искоренить бандитизм и терроризм, нанести удар по коррупции, а государство спасти от исторической катастрофы. Весь мировой исторический опыт показывает, что это так, что только опираясь на институт армии, поднимая ее социальный престиж до высшего возможного в демократическом обществе положения, выводя ее в элиту государственной машины, удавалось осуществлять требования промышленного буржуазного интереса. Лишь чрезвычайно наивные идеалисты и истеричные крикуны способны верить, что возможно избежать подобного и в то же время стать процветающей буржуазной, капиталистической страной.
Вообще-то говоря, идеал видения промышленным интересом структуры общества, политики, воплощен в наибольшей мере в современной Японии, где крупная промышленная буржуазия диктует политику страны последние полстолетия.
